CIRCUMNAVIGATION ON A WHALER (life story of the disgraced seaman – 2).

По возвращению из очередного отпуска Чугуев получил направление на китобойную флотилию «Советская Украина». Предчувствие приключений вызывает зуд у авантюриста, поэтому уже утром следующего дня поезд уносил Лешку из шумной Одессы в Севастополь, где в сухом доке морского завода стоял его кораблик. Весь день за окном мелькали степные пейзажи юга Украины, с подсолнуховыми полями и арбузными бахчами. Лето было в разгаре, на станциях и полустанках нарядные веселушки предлагали пассажирам домашние румяные пирожки с вишнями, душистые яблоки и помидоры, ведрами. Леха валялся в купе на верхней полке, хрустел яблоками и читал брошюрку, которую нашел в библиотеке управления. Иллюстрированная книжечка об истории китобойного промысла в СССР представляла несомненный интерес.

После большой войны победители делили трофеи. В числе прочих Советскому Союзу досталась немецкая китобойная флотилия «Викингер», с 15 малыми китобойцами-охотниками. Корабль-китобаза водоизмещением в 28 тысяч тонн имел пять палуб. Экипаж базы составлял 350 человек и на каждом малом охотнике было еще по 35 моряков. Трофейную флотилию перегнали в Одессу и переименовали, назвали «Слава». Одесситы шутили что назвали ее по имени первого холуя Сталина, Вячеслава Молотова.

Спустя год флотилия отправилась в первую антарктическую экспедицию. Капитаном был назначен ветеран «Челюскина» В.И. Воронин, а обучали русских китобоев этому промыслу норвежцы – гарпунеры, мясники-живодеры и жировары. В первые годы экипажи охотников были наполовину укомплектованы норвегами, а позже, с вводом в строй других советских флотилий, ограниченное количество специалистов-норвежцев брали на борт в Кейптауне, там же пополняли припасы, добирали воду, топливо и шли дальше, в Антарктику, на промысел.
Один рейс «Славы» уже в начале 1950–х годов дал более 80 млн рублей прибыли, спасибо комраду Гитлеру. Впрочем, комрадом он считался лишь до 22 июня 1941 года, до того как официальной нотой известил своего кремлевского друга о том, что собирается на него напасть. Ноту германский атташе вручил всего за пять часов до нападения в ночь на воскресенье, поэтому никто в Кремле не поверил, что в выходной день религиозные немцы начнут безобразничать. А многие красные командиры высокого ранга и вовсе отсутствовали, по причине пьянки на рыбалке. Подозрительный Сталин даже отдал приказ расстреливать всех перебежчиков с немецкой стороны, как провокаторов. Потому немцы оказались полностью виноваты в случившемся, ибо если бы фюрер вручил своему кремлевскому другу ноту в пятницу, и если бы Сталин поверил в серьезность его намерений – так может быть и не было миллионов пленных русских солдат. Впрочем, пусть орденоносные историки в этом разбираются.

В первом рейсе «Славы» было добыто 384 кита, во втором – 820, в третьем добыча уже превысила тысячу китов. В 1947 капитан-директором флотилии был назначен А.Н.Соляник, опытный капитан, который принимал флотилию у англичан и перегонял ее на Черное море. Вертолет – это еще один подарок Гитлера. Вертолетов в годы войны не было ни у кого в мире, кроме немцев. А после войны одна из трех уцелевших машин досталась Сталину и его конструкторам. Капитан Соляник предложил использовать вертолёт для поиска китов и результативность охоты выросла вдвое. А говорят что война не несет прогресс. Еще как несет!

Китобойный промысел рассматривался руководством СССР как важное подспорье для экономики. По оценке капитан-директора Соляника, один рейс флотилии заменял забой более 2 миллионов голов овец. Кашалотовый жир применялся в текстильной и химической промышленности, спермацет кашалота и амбра – в парфюмерии и косметологии. Из мяса китов производили колбасы, консервы, из печени вырабатывали лечебные препараты, в частности, инсулин. Костяная мука добавлялась в корм животных и птицы.

После каждого рейса в Одессе флотилию встречали трибуны чиновников, оркестры и награды. Встречали с помпой и по той причине, что коровы, хрюшки и овцы упрямо не желали размножаться в социализме. Поэтому для убоя морских животных было решено построить еще три флотилии. В 1956 году в СССР были разработаны дизель-электрические китобойцы. Здесь использовались модели дизель-электродвигателей подлодок все тех же немцев. Экипаж китобойца состоял из 31 человека. Четыре дизель-генератора по 900 л.с. позволяли развивать максимальную скорость до 17 узлов. Теперь можно было догонять самых резвых китов, они стали доступны для убиения.
Советские конструкторы продолжали успешно использовать немецкие трофейные чертежи и в 1959 году на Николаевском судостроительном заводе была построена флотилия, которую назвали «Советская Украина». Корабль-матка имел водоизмещение около 45 тысяч тонн, с экипажем в полтысячи человек. Капитан-директором был назначен все тот же Соляник. Он командовал «Славой», а теперь ему добавили еще одну, новую флотилию, построенную по украденным немецким чертежам в Николаеве. Так что Алексей Николаевич был одновременно капитаном двух флотилий – «Славы» и «Советской Украины» и успешно справлялся со своим хозяйством.

Через два года в строй вошел близнец «Советской Украины». Флотилию назвали «Советская Россия» и отправили на Дальний Восток. Эти две флотилии стали самыми мощными в мире по истреблению китов. А в 1960 году вступила в строй китобойная флотилия «Юрий Долгорукий», в которой кораблем-маткой стал переоборудованный трофейный немецкий пассажирский лайнер «Гамбург». В составе флотилии были 15 дизель-электрических китобойных судов. Местом ее базирования стал порт Калининград. С вводом в строй трех новых флотилий, «Слава» с ее паровыми китобойцами в 1971 году была продана Японии, на металлолом. Но японцы не стали резать немецкую сталь. Они усовершенствовали китобойные кораблики и вскоре составили русским серьезную конкуренцию в китобойном промысле.

Увлекшись чтением, Лешка не заметил как стемнело, в вагоне включили свет. Из коридора донесся звон стаканов, проводница разносила чай с лимоном. Леха с наслаждением глотал горячий ароматный напиток и курил у приоткрытого окна. В черноте степной ночи мерцали огоньки жилья, оттуда доносился собачий лай. Его кораблик-убийца назывался «Бедовый». Наверное судьба, – усмехнулся Лешка, сам бедовый парень.

Он вспомнил как в последнем рейсе на рыболовном траулере случай свел его с легендарным капитаном. Алексей Николаевич Соляник в должности капитана-наставника инспектировал флот в районе промысла и на их траулере пробыл пару недель. После подъема очередного трала моряки чистили палубу, сгребали и выбрасывали за борт рыбные ошметки, среди которых было много трепангов, этих морских гусениц. Капитан-наставник стоял на крыле рубки, наблюдал работу моряков:

“..Пройдет немного времени и этих трепангов будем собирать поштучно”, – улыбался он. Опытный моряк, он отдал морю всю жизнь и знал океан лучше, чем иной муж знает о причудах своей жены. На сегодня трепанг – в числе морских деликатесов, его можно найти только в ресторанах первого класса, по цене черной икры.

Как же так случилось, что самый известный капитан и хозяйственник с государственным видением, которого прочили на пост министра рыбного хозяйства, Герой Социалистического Труда, награжденный тремя орденами Ленина, орденом Трудового Красного Знамени, орденом Красной Звезды, золотой медалью «Серп и Молот», как такой моряк оказался отлученным от своего детища, китобойной флотилии?

Капитан-директор китобойной флотилии был номенклатурой высокого ранга, назначался на эту должность в Москве. Девять месяцев в море, три на берегу. И так годами, можно сказать пожизненно. Флотилия была ему домом, а ее моряки были его семьей. А в семье всякое бывает и нет на свете идеальных семей. Капитан Соляник был неординарной личностью. А такие личности всегда, увы, являются объектами грязных сплетен и черной зависти людишек ординарных, история полна тому примеров.
В отличие от политиков, оправдывающих свои деяния тем, что историю не делают в белых перчатках, капитан-директор делал историю китобойного флота своей страны без перчаток, но у него не было власти заткнуть рты злопыхателям. И те его съели. Уходя, А.Соляник рекомендовал нового капитан-директора. Орденоносец Б. Моргун пробыл в должности пять лет и у него не сложилось с моряками, любившими своего первого капитана. В 1970 году, в очередном рейсе флотилии капитан Моргун упал в трюм, размозжив себе голову. Ходили слухи что ему помогли туда упасть.

Очередным, третьим капитан-директором был назначен Герман Кирюхин. Он и поведет флотилию в рейс, в котором Лешка Чугуев будет в экипаже «Бедового». С этими мыслями Леха завалился спать в полупустом купе и перестук колес быстро убаюкал, укачал его голову.

Утром его разбудил лязг буферов, пошли инкерманские туннели. Вынырнув из последнего, поезд внезапно оказался у самого синего моря. На глади Южной Бухты застыли военные корабли и подлодки. Лешка давно не был в Крыму и сейчас его сердце забилось от хлынувших в окно знакомых пряных ароматов. С нетерпением дождавшись, когда заскрипев тормозами и звякнув в последний раз буферами поезд замер, Чугуев выпрыгнул из тамбура на солнечный и чистый перрон. До морского завода было близко, несколько троллейбусных остановок. На проходной вооруженные охранники проверили документы и чемоданчик с пожитками, выдали временный пропуск и бегло проинструктировав «чего-можно-нельзя», впустили на территорию.

В доке он увидел свой охотник, у трапа встретил вахтенный. Передав прибывшей смене график работ, накладные и прочие бумажки, он сразу смылся. Больше Леха его не видел. На «Бедовом» не было никого, не считая корабельной крысы, которая где-то пряталась и ночью приходила на камбуз. Лешка ей там оставлял кусочки от своего ужина. Член экипажа, как-никак. Ознакомившись с графиком он составил для себя план работ и приступил к его выполнению. Днище охотника обросло ракушками, как задница старого пирата. Леха чистил корпус электрической машинкой и от ее многочасовой вибрации по ночам у него болели руки. Грунтовал и красил избитый штормами металл, чистил и смазывал рангоут, чинил такелаж, бегал к управленцам завода, просил и требовал. Нужно было уложиться в сроки.

Вечерами Лешка гулял по городу, по его бульварам и набережным. Севастополь ему всегда нравился. Чистенький, как палуба корабля, пахнущий морем и каштанами. И в нем много красивых южанок. В те дни он не догадывался, что с многими из них у него будут интрижки, а две станут ему женами. Однажды он сменит Одессу на Севастополь, закончит вторую мореходку и здесь у него будет быстрый карьерный взлет, а за ним падение в штопор. Жизнь всегда полна сюрпризов для тех, кто живет без отцовских наставлений и маминых пирожков.

Но все это будет потом. А пока Лешка обживался на своем «Бедовом».
Режим на территории был военно-раздолбайский. Проносить спиртные напитки категорически воспрещалось и охранницы сверлили Лешку глазами всякий раз, когда он возвращался из города. Эту проблему Леха решил давно проверенным способом – вливал бутылку водки в двойной презерватив, который исчезал в складках одежды.

Повсюду на территории валялись обрезки цветного металла и Лешка собирал этот бесхозный хлам, сносил на охотник, где нашел укромную нишу. В Лас Пальмасе за такое добро можно выручить хорошие деньги и привезти барахла, минимум на половину жигуленка.
Жигуль «копейка» у Лешки уже был, спасибо контрабанде. Без нее он скопил бы денег разве что на мотоцикл. Или на кладбищенское надгробие, если бы был раззявой, как иные его уже покойные дружки на рыболовных траулерах. Лешкин жигуленок был из первой партии 1971 года, сборку делали итальянцы и на каждом болтике стояло клеймо фирмы «Fiat». С той первой машиной у него проблем не было. Они начались, когда итальянцы уехали из Тольятти и сборку продолжили татары. Лешка через пару лет сменил «копейку» на шестую модель и изрядно помучился, пока в конце концов не избавился от нее.

К середине августа стала подтягиваться команда. Боцман Аркадий, деликатный добряк. Приехал Петро, марсовый, здоровенный бугай из украинской деревни. Стало веселее, вместе они красили, смазывали, проверяли надежность своего «Бедового». Уложились в сроки, сделали все тип-топ. К началу сентября прибыла почти вся команда – механики, электромеханики, штурманы. На китобойцах нет помполитов, нет стукачей и ушлых буфетчиц – всего того дерьма, что «плавает» на рыболовных траулерах. Здесь только моряки, братья по судьбе. Наконец, спуск на воду и «Бедовый» готов к переходу в Одессу.

Поздним вечером на крохотном пляжике, который прячется в Графской бухте, Лешка прощался с Севастополем. Сюда, после ресторана, наведываются парочки, пьют крымское шампанское прямо из горлышка, купаются голышом.
Ночная луна оранжевым персиком повисла над морем и рисует дорожку, которая заканчивается прямо у его ног. Леха прыгнул в нее и дорожка солеными светлячками расплескалась по поверхности моря. Завтра уходим, прощай Севастополь, братишка! Бог даст свидимся.

В Одессе флотилия готовилась к долгой экспедиции, получала снабжение. Капитан «Бедового» – Виталий Петрович, моложавый, но опытный, абсолютный мастер своего дела моряк. Обладал редкой выдержкой, позже Лешка убеждался в этом не раз. Гарпунер – горячий грузин был Шалва Челидзе, мастер своего дела, стрелял метко и штормяги ему были нипочем. Лешка в этом убеждался каждый день охоты.

Через пару дней они у Канарских островов. Команда всю водку выпила, готовят «Бедовый» к охоте. Ну как Шалва и говорил. Неожиданно и кстати подвалила опохмелка. Рыболовно-консервный завод «Восток» крутится здесь, в водах Центральной Атлантики. Он из новостроя, вышел в свой первый рейс, делает рыбные консервы из тут же выловленной рыбы. Команде «Бедового» земляки подкинули пару десятков ящиков с рыбным деликатесом. Сардинка в белом вине, ну в каком ресторане такое найдешь?

На «Бедовом» моряки дырявят банки ножами и жадно высасывают соус. Консервы оценили на “отлично”. Этакий опохмел, с закуской. Французские виноделы могут отдыхать, конкретно. Соус высосали – банки за борт.

Кстати, названный рыболовно-консервным, тот плавзавод «Восток» не смог быть рыболовным уже в своем первом океаническом рейсе. Это было уродливое детище конструкторов, явно не нюхавших океана. Оснастили они базу двумя десятками маленьких пластмассовых траулеров, которые спускали с борта на воду в районе промысла. Рыбаки их быстро окрестили мыльницами.

Эти мыльницы могли бы ловить рыбу в стоячей воде внутреннего моря или озера. Но в океане они оказались абсолютно беспомощными, волна в четыре балла заливала и заклинивала все механизмы. Их пару раз использовали и на воду больше не спускали. Из Минрыбхоза пришла депеша всем траулерам в районе промысла сдавать улов на этот завод, чтоб его консервный цех не простаивал. Себестоимость тех консервов конечно выросла в разы. Кончилось тем, что плавзавод отправили на переделку, во второй рейс он уже не вышел. Плакали народные денежки и моряки тоже вернулись из шестимесячного рейса с пустыми карманами. Не прогорели только работницы консервного цеха, а их там на борту было больше сотни, всю валюту у моряков они конечно же выцедили известным способом.

Вот ежели бы умные головы в плановых отделах последовали почину тех дамочек, да стали бы строить плавучие бордели, то проект оправдал бы себя, наверняка. Ведь знай рыбаки что к ним русалок везут и ударнику труда такая обещана вне очереди, то стали бы они совершать трудовые подвиги и не нужно было бы производительность труда подгонять лозунгами. Но Минрыбхоз не перенял почин, наверное потому что в СССР секса не было.

Из центральной Атлантики курс флотилии лежал к берегам Бразилии. И уже через пару дней, в тропиках, началась охота! В минуты погони за китом и атаки рулевой с гарпунером работают в паре. Как они убивают китов? В тихую погоду кит к себе не подпускает близко. Услышав шум винтов он ныряет и уходит на глубину, надолго, и выныривает очень далеко. Поэтому в штиль, заметив кита, нужно разогнать охотник, заглушить дизеля и приближаться к киту по инерции.
Но при потере скорости судно плохо слушается руля и здесь рулевой должен слиться с судном, учитывать инерционные особенности, ветер и дрейф. Он должен подвести охотник к киту так, чтобы гарпунер всадил в жертву гарпун под определенным углом, чтобы граната, навинченная на гарпун, разорвалась внутри туши и перебила киту позвоночник. С неверным углом атаки гарпун прошьет животное насквозь или срикошетит и граната разорвется в воде, а раненый, обезумевший от боли кит может натворить беды.
В одного двадцатиметрового голубого кита весившего сотню тонн, Шалва всадил шесть гарпунов. Тот кит таскал их охотник за собой несколько часов, пока не выдохся. С торчащими из него гарпунами он был похож на большого ежика.

Настоящая охота – в шторм, когда океан гудит и ревет. Кит в этом реве не слышит шума винтов и можно подойти к нему ближе, на прицельный выстрел. Но в такой охоте приходится идти опасными галсами, волны валят и кренят охотник, заливают водой пушку и гарпунера. В этой опасной ситуации от тандема рулевого и гарпунера требуется абсолютное мастерство. Гарпунер находится у пушки, на баке, в самой опасной точке амплитуды качки. Чтобы не смыло волной за борт, он пристегивается шкотом. В этой «голова-ноги» ситуации он должен быть метким стрелком, поразить цель первым гарпуном, потому что перезаряжать пушку в такой качке невероятно трудно и можно запросто сыграть за борт.

С 60-килограммовым гарпуном на плече Лешка балансирует на скользкой палубе покрытой ледяной коркой. На баке они с гарпунером вставляют гарпун в дуло пушки, гарпунер ввинчивает чугунную гранату, в ней мешочек с порохом и капсюль. Гарпун, выпущенный с силой удара в 5 тонн прошивает кита как иголка тельняшку. Шалва придерживает Лешку за шиворот, пока тот, стоя на самом кончике форштевня, укладывает гарпунный канат в нишу. Затем выстрел! С помощью брашпиля моряки подтаскивают убитого кита гарпун-линем к борту, всаживают в него пику со шлангом, накачивают кита сжатым воздухом, чтоб не утонул. Далее в тушу втыкается шест с флажком и радиобуем. Кит на плаву, они его позже найдут по радиосигналу, охотник бежит за следующей жертвой.

В хороший день удается подстрелить 2-4 кита. После окончания охоты они собирают трофеи. Штурман выводит на сигнал радиобуя, моряки на палубе берут добычу на цепные стопоры и буксируют к базе. Становятся в кильватер, с базы им сбрасывают канат на буе, к канату приращен стальной трос. На китобойце к тросу цепляют добычу и снова бегут на охоту.

Судовой кок на «Бедовом» Федор Иванович. Водка закончилась, кок переходит на тройной одеколон. Готовит дядя Федя божественно, но ему для вдохновения, как любому художнику, необходим стимул. Иначе и борщ будет пересолен и котлеты получатся сухими, пережаренными. В дни бункеровки, когда охотник швартуется к базе и пополняет запас топлива, моряки покупают ящик «тройняшки». Дядя Федя получая подарок, краснеет как девушка, которой дарят цветы. Он Лешке фокус показал – если в одеколон влить горячий китовый спермацет и хорошенько взболтать, то вся зелень сворачивается в комок и в бутылке остается чистый спирт, хотя и вонючий. Так и самогон ведь вонючий, однако вся страна его хлещет!

У дяди Феди на камбузе кастрюли не летают, он только матерится, когда крен чересчур. Кастрюли высокие, он сконструировал их сам и на севастопольском морзаводе ему их сварили из трубы-нержавейки. А на плите специальная конструкция из хомутов, кастрюли они держат намертво.
Кроме борщей дядя Федор балует команду китовыми котлетами и печенью, даже ухитряется делать кровяную китовую колбасу. Жареное мясо голубого кита, пока оно горячее, не отличается по вкусу от телятины, Кит ведь не рыба, а животное, млекопитающее. А кровяная колбаса от дяди Феди была деликатесом, Леха ничего вкуснее в жизни не пробовал.

Отстрелявшись в широтах Южной Америки, охотники спускались южнее, пока не оказались за 70-м градусом, в Антарктике. А там – как на другой планете. У полюса меридианы и широты сходятся и планета кажется очень маленьким шариком. В близких к полюсу широтах горизонт очень близок и идущий в двух милях коллега-китобоец не виден, он за горизонтом, видна лишь его мачта да дым, валящий из трубы. Если дым почернел и встал столбиком – значит охотник прибавил скорости, на нем увидели кита. На «Бедовом» кэп машет рулевому держать курс на дым, авось и им хвост перепадет.

Ночи в Антарктике больше похожи на сумерки. С окончанием дневной охоты на кораблике глушат дизели, он ложится в дрейф. Все падают в сон, можно поспать немного, в режиме охоты приходится быть на палубе по 20 часов в сутки. На мостике остается только вахтенный. В арктических водах где одни айсберги вокруг – океан мягко убаюкивает и самое сложное для вахтенного – это борьба со сном. Стоит расслабиться и задремать — ветерок или течение могут подтянуть китобоец к айсбергу. От этих ледяных монстров иногда отваливаются тысячетонные глыбы льда, одна такая способна в три секунды похоронить охотник, со всем экипажем. А выпавший за борт в ледяной воде не проживет и десяти минут, сердце остановится.
Отсюда огромные айсберги уходят в самостоятельные плавания, их встречают в водах южной Австралии, за сотни миль от Антарктики.

Утро начинается новой охотой. В погоне за китом охотник идет на предельной скорости, волны гуляют по палубе и брызги почти пресной воды моментально превращаются в лед, его нужно постоянно скалывать, иначе кораблик потеряет скорость, а может потерять и остойчивость. Лица китобоев темнели – кожа сгорала от мороза и ветра, отваливалась клочьями. В теплую ушанку голову прятать нельзя – нужно слышать команды и видеть все вокруг, небрежность может стоить жизни.
Подбадривала водка, спасибо капитану. Водка на таком морозе белела как молоко и загустевала. Высосешь полбутылки и бегом назад, на палубу – нужно держать в постоянной рабочей готовности все механизмы и снаряжение, это вопрос жизни и смерти.

Один молодой матрос, для него это был первый рейс, высунул голову за борт, в момент выстрела пушки. Ему хотелось посмотреть как гарпун поражает цель. Штормило, Шалва промазал и гарпунный линь от натяжения лопнул как нитка. Обрывок каната в руку толщиной, полетел назад, и размозжил лицо любопытному зеваке. Отплавался!

Хирургом флотилии был Николай Иванович Калиниченко – доктор наук, светлейшая голова, с руками волшебника. Он собирал бедолаге его лицо по кусочкам, до конца рейса. В одном из рейсов на плавбазе в мукомольном цехе лопнула паровая труба и двое рабочих получили смертельные ожоги. Николай Иваныч поместил их в ванну, наполненную спермацетовым китовым маслом. Держали их в том масле и кормили несколько дней. Мукомолы выжили, раны зарубцевались.

О спермацете тоже следует сказать пару слов. Эта субстанция не сперма. В жидком виде находится в крови кашалота, предохраняет кровь морского животного от закипания, когда он, охотясь на громадных кальмаров, погружается на сотни метров и выныривает из глубин в считанные секунды. Ученые раскрыли этот уникальный феномен спермацетовых китов, их способность нырять на большие глубины и проводить много времени под водой. Киты и дельфины защищены от гипоксии – быстрого понижения уровня кислорода в тканях головного мозга. Помогают им в этом особые белковые молекулы, глобины, доставляющие кислород к мозговым тканям.

Это и есть спермацет. На воздухе он густеет, превращаясь в кристаллический белый обломок, похожий на воск. Лешка после того рейса привез куски спермацета и в косметических салонах Одессы у него это бесценное снадобье скупили мгновенно, ибо это есть самый эффективный компонент кремов для омоложения кожи. Он оставлял себе кусок спермацета, держал его в холодильнике как средство от ожогов, для заживления порезов, рассасывания синяков, комариных укусов и лечения прочих мелких травм, от которых мы не застрахованы в быту.

Доктор флотилии Николай Иванович Калиниченко на базе спермацета создал свой препарат для лечения язвенных заболеваний. К нему, со всех концов СССР ехали больные, записывались на год вперед, терпеливо ожидая возвращения флотилии. Но частная клиника и предпринимательство были запрещены в стране, поэтому доктор наук балансировал на грани закона. На Западе он несомненно стал бы знаменитостью в медицине и его препарат вылечил бы сотни тысяч язвенников.

У флотилии были потери в моряках, в каждом рейсе. Были они и в этом. Поисковый вертолет каждое утро делал облет района, выискивая китов. В то утро «Бедовый» находился совсем рядом, в полумиле от базы, Лешка стоял на мостике, опершись на пилорус штурвала. На базе вертолет прогревал двигатель. Затем он поднялся в воздух, набрал высоту и пошел на вираж. И тут у него отлетела лопасть винта. Машина затряслась и в считанные секунды рухнула в воду. В ней находились два летчика. В тот день охоту отменили. Китобойцы кружили в месте аварии. На следующий день в зоне катастрофы оставили двух охотников. Нашли всплывшую планшетку и шапку одного из летчиков. И это было все. Спустя еще двое суток поиски свернули и вернулись в режим охоты. Ледяные воды Антарктики заглотили еще одну жертву.

Позже в Одессе китобоям довели до сведения результаты расследования, успокоив тем, что дескать, летчики потеряли сознание от вибрации и их смерть не была мучительной. Господи, упокой их души! У всех китобоев кошки скребли на душе, они поминали своих погибших друзей в кабаках. Патрульные милиционеры находили китобоев, без чувств лежащих на улицах. Их не везли в кутузку, доставляли в порт. Одесса – город моряков, милиция там понятливая. В Антарктике китобои ходили в обнимку со смертью, каждый день. Потерь конечно было больше, чем о них сообщали. Морякам не рассказывали всего, нервы у них и без того были на пределе.

В напряжении промысловых дней были и моменты расслабления. В один из малых отсеков охотника механики провели паровую трубу от котла и нагнетаемый пар в минуты превращал отсек в раскаленную парилку, дышать в которой было можно только через мокрое полотенце. Раз в неделю, при удобном случае, когда китов не было, моряки парились. После морозов, сжигавших их лица, парилка сжигала их задницы и это было еще одним наслаждением. Однажды, когда парились, загрохотал звонок к охоте. Леха со всеми выскочил из парилки красным и потным, напялил робу, сапоги, шапку. Из плюс 80 Цельсия – в минус 40, с ледяным душем за шиворот! Никто и насморка не подхватил! Вот это была йога!

Они охотились в водах Антарктики с ноября по апрель. Увидеть большого кита среди айсбергов нереально, такие киты любят простор. Зато полярные киты-минке резвились вокруг них стадами. Эти дети Антарктики чуть больше крупных дельфинов, ни жира ни мяса от такого малыша. Но в СССР плановое хозяйство и было приказано этих малышей убивать. Шалва стрелял и вытирал щеки. Были ли то капли забортной воды на его лице или слезы – никто не знал. Охотники убивали китов-минке сотнями. Вместе с японцами они наверное убили их всех. Сегодняшние дети могут увидеть китенка-минке разве что на фото.

В южном полушарии наступала зима, в конце марта флотилия уходила из моря Росса. Впереди шла база, ломая тяжестью своего корпуса торосы, охотники шли за ней, в кильватер. Усатые моржи на обломках льдин ревели, посылая пришельцам проклятия. Выбравшись из льдов взяли курс на пролив Дрейка. Там ждал такой кошмар, что Лешка думал небеса желают им сдохнуть. Если по принятой шкале максимальный шторм двенадцать баллов, то здесь были все двадцать. Ветер безумствовал, срывал гребни волн и заливал «Бедовый» пеной. Видимость была нулевой и выжить им помогло Божье Провидение и живучесть охотника. У китобойца особые обводы корпуса, а заложенный в его киль балласт дает шанс кораблику встать после 60 градусов крена. Эффект «ваньки-встаньки». В проливе Дрейка их путь с таким креном на оба борта длился часами. Это под силу вынести только китобою. Сдав вахту, Леха на опухших и дрожащих от напряжения ногах сползал вниз по трапу. Из столовой доносилась песня. Там Лешку приняли, стащили с него мокрые сапоги и робу, растерли ноги, влили в него стакан водки и усадили за стол. Дядя Федя принес ему кусок горячего мяса. Нет, не было у Лешки в жизни друзей лучше братьев-китобоев! И после выпитого стакана водки качка была уже ему подругой.

Новая Зеландия. «Бедовый» в гавани Веллингтона. Восходящее солнце окрасило в розовый цвет домики на берегу и даже зеркало воды в бухте – все было розовым, нереальным. После льдов и штормов эта земля казалась раем. Не верилось что только вчера вырвались из ада, и вот она, земля на краю земли и на ней оказывается живут люди. Шипчандлеры привезли свежие продукты и глядя на их веселые безмятежные лица Лешка ловил себя на мысли что одичал и отвык от людей, живущих на земле. Закупленная свежая и мороженая баранина оказалась настолько вкусной, что обглодав мясо, все обсасывали кости. Лешка попросил дядю Федю отрезать ему тонкий ломоть мяса с мороженой туши. Он рвал его зубами, сок стекал по подбородку. Леха чавкал и мычал от удовольствия, а глядевший на него дядя Федор покачивал головой, говоря что вот так и становятся людоедами. Не удивил.

Киты уходили к берегам Чили и флотилия шла за ними. Убивали сейвалов, таких же усатых китов как и голубые, но поменьше размером. Однажды Шалва нечаянно прострелил одним гарпуном трех китов – маму, папу и детеныша, который был между родителями. Китеныш ходит за мамкой и сосет ее молоко шесть лет. Шалва малыша не увидел, а беспечные киты не почувствовали опасность чтобы вовремя смыться на глубину. Это был акт браконьерства и команда могла запросто лишиться премии. Вообщем, обрезали гарпунный линь, отправили китов умирать на морское дно и скрыли этот случай от начальства. Хотя само начальство втихаря приказывает убивать всех китов подряд, но об этом знают только китобои.

В Большой Советской Энциклопедии можно найти что за 25 лет китобойного промысла, с 1947 по 1972 годы советскими китобойными флотилиями было добыто около 125 тысяч крупных усатых китов и кашалотов и на долю СССР приходилось 43% добытых в мире китов (на долю Японии 41%). Составители БСЭ конечно слукавили и умолчали о теневой арифметике, не указали убитых мелких, не достигших своей величины морских животных. Этих мелких убивали в таком количестве, что свели популяцию морских млекопитающих к минимуму, после чего специальная комиссия ЮНЕСКО вынуждена была ввести мораторий на китовый промысел.

На китобойной базе находились наблюдатели от ЮНЕСКО. А разве сытые могут договориться с голодными, которым их властью приказано выполнять и перевыполнять? Или догонять и перегонять, иначе премии лишат или снимут с должности. Советские всегда думают что они умнее всех остальных в мире. Их так Сталин приучил, которому западные специалисты сделали за 10 лет индустриализацию, превратив лапотную Россию в развитую державу. Сталин тех специалистов пострелял, а в газетах приказал прославить феномен как достижение социализма.

И на китобазе действовали аналогичным, советским способом. В районе интенсивной китовой охоты представителям международной комиссии устраивали пикники-попойки, а может и девок подставляли, в экипаже китобазы их хватало. И пока упившиеся комиссионеры бредили в каютах алкогольными снами, на китобойцы летел приказ стрелять. И они стреляли по всему, что плавало. А в тот раз чтобы не нарываться, на «Бедовом» обрезали линь с тремя убитыми китами. Потому что комиссионеров еще не напоили и сигнала не было.

Охотники двигались за китами, продолжая промысел в Большом Австралийском Заливе. Материк был на горизонте. Внутренности убитых китов выбрасывали за борт, они дрейфовали к берегу и наверняка загадили пляжи Австралии так, что у местных терпение кончилось. Однажды ранним утром прилетел вертолет, завис над базой и прицельно сбросил большой мешок дерьма, смешанного с мазутом, который угодил прямо на капитанский мостик. Это был ответный подарок, о котором советская пресса, конечно умолчала. Но в Одессе, в кабинетах здания, что находится на углу Дерибасовской и Карла Маркса урок запомнили. После того подарка охоту на китов в прибрежных водах Австралии флотилия больше не вела.

Экспедиция подошла к концу. План по добыче флотилия выполнила. Только один “Бедовый” убил в том рейсе три сотни китов. А таких китобойцев было четырнадцать. Так что настреляли порядка четырех тысяч китов, сколько из них были малолетками – знать не велено. Пора возвращаться домой и они шли сороковыми широтами Индийского океана, с попутными ветрами добежав до Мыса Доброй Надежды, за которым уже веяли ветры знакомой Атлантики. Впереди Канарские острова, стоянка и желанный отдых в Лас Пальмасе.

В тропиках моряки целыми днями были на палубе, радовались солнцу, грели кости и наслаждались ароматами океана. В одно утро белые облака на горизонте превратились в верхушки гор и ожил эфир, зазвучала испанская музыка. На рейде Лас Пальмаса китобойцы собирались в группы. Один вставал на якорь, к нему швартовались еще несколько. Все ходили в гости с одного борта на другой, радовались общению, выпивали, благо местные торговцы подсуетились. Заход флотилии на остров — это оживление бизнеса для городка и местные на своих быстроходных моторных катерах тащут морякам выпивку и шмотки, днем и ночью. По ночам моряки обменивали припрятанные железяки и Леха тоже сбыл свой груз, загрузился барахлом, выпивкой и сигаретами. В городе накупил подарков жене и друзьям. Через несколько дней флотилия покинула гостеприимный Лас Пальмас и оставшиеся до прихода в Одессу дни и ночи моряки проводили во хмелю, сигаретном дурмане и в ожидании встреч с родными.

На подходе к Одессе китобойцы ложились в дрейф, ждали пока подтянутся остальные. На внешнем рейде в ночь перед портом их досматривала таможня. Но досмотр формальный, без собак и хмурых пограничников, всего того с чем Лешка сталкивался, возвращаясь из рейса на рыболовных траулерах. Китобоям пограничники и таможенники улыбались, жали руки, поздравляли с возвращением.
В конце концов они наверное понимали, что даже мелочь, заныканная моряком в нише не имеет значения в сравнении с куском жизни, которым моряк за ту мелочь заплатил. Моряки китобойной флотилии ведь не воры и не спекулянты. Они честно заработали эти жалкие тряпки, а излишки пусть компенсируют им недоплаченные гробовые.

К рассвету вся флотилия выстроилась в кильватер и пошла в порт. Первым шел китобоец-победитель, за ним китобаза и все остальные. Такова традиция. На Потемкинской лестнице, на Приморском Бульваре – толпы народа, цветы, рев духового оркестра. Сердце стучит и кружится голова. Мы дома!!

Охотники швартуются к причалам морвокзала, их палубы моментально заполняют родственники и друзья. Объятия, смех и радостные слезы встречи. В течение считанных минут почти все моряки исчезают, разбегаются по домам, где их ждут накрытые столы и родня. Лешка остается для перегона «Бедового» в Ильичевск. Когда шумиха затихает и пустеет причал, они уходят.

В Ильичевске все китобойцы швартуются кормой к причалу и здесь жЖизнь моряцкая возвращается в привычное русло, эмоции затихают. Лешка на суточной вахте. Тут же появились цыгане, спрашивают товар. Следом молоденькая студентка-проститутка предлагает услуги, за пять рублей. Ее уводят и Лешка видит как она кочует с борта на борт. Ночь тихая и луна огромная, лето. Вахтенные понемножку выпивают, болтают ни о чем и так до раннего утра.
А ранним утром молоденькая студентка возвращается. Она бредет мимо, еле переставляя ноги. Из лифчика вываливаются мятые купюры, она с трудом нагибается чтоб поднять их. Видать нагрузки были большие. Ну, у каждого своя специфика профессии.

Через три дня «Бедовый» уходит в Севастополь, в сухой док морзавода, туда откуда начинали этот рейс и откуда начнется следующий. Охотник проходит Константиновский ревелин, входит в знакомую бухту. Замкнулся круг. Лешка улыбается городу: “Здравствуй братишка! Я вернулся!”

Конец Второй Части.