“Александр Васильевич Войлошников был талантливый, безупречно грамотный человек, прошедший с малых лет школу «детей врагов народа», детдомовское «счастье», войну, ранения, учебу в институте. Он был замечательный художник, интересный собеседник, честный, хотя крайне резкий и бескомпромиссный. Анти-сталинист, человек, презиравший поповщину, притом верующий и по-своему толкующий Библию. Я все еще пишу о нем в настоящем времени по-привычке…
Светлая память…!”. Татьяна Хожан 29.07.2019
Благодарная читательница Татьяна называет автора повести художником. И она очень права! Словами своего монолога, который вы прочтете в этой публикации, Александр эмоционально нарисовал картину сталинского СССР, который населяли и населяют советские люди. Которым большевики внушали: «у пролетария нет родины – родина пролетария – весь мир!». Их с первых дней приучали к тому что им принадлежит весь мир и его нужно будет отнять у других народов.
«…Ещё до войны, сталинские юристы, подозревая, что советский народ не будет рваться к подвигам, дополнили 1-й пункт 58-й статьи подпунктом «в», для семей тех, кто не спешил совершать подвиги. Срок по этому подпункту — червонец. Не только жене и детям, но дедушкам и бабушкам, тёткам и племянникам. Тут юристы дали каждому солдату шанс зафинтилить в лагерь даже любимую тёщу!
Заградотряды, стреляющие в спины солдат, использование семей фронтовиков, как заложников, всё это – нежная забота о советских воинах, «беззаветно преданных Родине», как их называла газета «Правда». Такая «забота» могла быть только о тех, кто на государственном законодательном уровне был признан даже не рабом, а…скотом! Ведь любой баран, которого ведут на бойню, если бы мог он блеять на человечьем языке – мог бы заявить о своем героизме: мол, на смерть иду, для людей, во имя людей! Советских людей гнали на «подвиг», как баранов на бойню.
Войск, созданных для стрельбы в спины солдат своей же армии, в мировой истории не было. Заградотряды придумал Троцкий и применял он их при наступлении Красной Армии на Польшу в 1920 году. Так что героическая Красная Армия первая в мире училась воевать под конвоем войск НКВД. И спустя двадцать лет в приказе за номером 227, вдруг проявился гений «отца народов». Ведь после этого приказа Красная Армия стала побеждать! Пусть даже со страху получить в спину очередь из пулемёта. Но и этого Сталину оказалось мало!
Приказы, указы, призывы, законы, принуждающие солдат воевать, сыпались на армию, дополняя и опережая друг друга, а то и вовсе противореча один другому. Были и совсем дурацкие. Например, 16 августа 1941-го был принят закон об аресте всех членов семей военнослужащих, сдавшихся в плен. Но зачем он, если уже приняли статью 58-1«в», которая о том же самом? Инициатором этого закона был Жуков, сделавший так много перед войной и в ее начале для поражения СССР. Если бы исполнили еще и этот жуковский закон, то в тылу остались бы только зеки! А Берия со Сталиным их бы охраняли.
Но тут сам Сталин попал в капкан своего же закона. У него ведь сын в плену оказался… А Сталин приказал всех оказавшихся в плену считать изменниками, заслуживающими смерти. Поэтому есть такая версия, что Сталин поручил секретной службе Берии убить сына. Немцы очень охраняли жизнь сына Сталина, Якова Джугашвили, очевидно рассчитывая обменять его на своего пленного генерала. Гитлер, обладавший удивительным даром воображения, не представлял беспросветный мрак души нелюдя, не любившего никого, кроме самого себя. Сталин всегда говорил о себе в третьем лице, благоговея перед самим собой…
По официальной версии, содержавшийся в концлагере Заксенхаузен сын Сталина бросился на проволочное заграждение и был застрелен охранником. Как бы там ни было, но приказ Сталина был выполнен.
Беседа меня утомила. Воспоминания о кошмарных днях войны лишают сил. Я молча постукиваю прутиком по уголькам в костре, высекая фонтанчики искр. Но Витя не воевал, ему мои переживания неведомы. Я не могу попросить его заткнуться. Он мой друг.
“Саш, вот ты копнул самое запретное… про миллионы «пропавших без вести», – Виктор снова теребит тему. Они не включены в число погибших и количество их никому не известно. Они исключены из всех статистик. О них опасаются говорить даже в семьях. Поэтому ту войну, которая у нас зовется «отечественной», в других странах называют «странной» или «неизвестной». Я понимаю что вся правда о войне, вплоть до потерь, засекречена в нашей стране так, что не понятно – а была ли эта война принудительная, война под конвоем…? Вот ты воевал. Расскажи!”
Витька поднял тему, тяжелую как глыба. И обрушил эту глыбу на меня. У меня нет сил выкарабкаться из под этой тяжести.
“Вить, пойми, архивы об этой войне ни-ког-да не откроют, потому, что…их НЕТ!
Всё было уничтожено при Сталине! В школах США детей учат тому, что в той войне их отцы воевали в Европе и с немцами и с русскими! И в этом много правды. Ты не поверишь, но американцы воевали больше с русскими, чем с немцами! И в Бретани, и в Арденнах…”
Витька вытаращил глаза. Понимаю, что придется объяснить ему и это. И я продолжаю:
“Как-то, заинтересовали меня потери в «битве под Москвой». По нашим официальным данным, я подчеркиваю: по н-а-а-шим данным, мы, находясь в обороне против двух миллионов немцев, умудрились потерять два миллиона наших вояк, как «пропавших без вести»! Это не считая других потерь. Разве это не абсурд?
Без вести пропавших под Москвой советских солдат оказалось столько же, сколько во всей России было немцев! И потеряли мы этих «без вести пропавших» не в наступлении и не в отступлении. А в обороне! Когда никто не бегает по полям, все сидят в окопах! Выходит, наши красноармейцы выскакивали из окопов и бежали сдаваться в плен вслед за драпающими немцами?”
Я прикуриваю сигарету от головешки из костра и предлагаю цифры:
– Итак, за первые полгода войны пропало без вести около четырёх миллионов! Численность немецких дивизий Вермахта на Восточном фронте была меньше числа тех, кого называют «пропавшими без вести». А когда пропадает без вести половина Красной Армии, то это круче чем тайна бермудского треугольника! После войны прошло двадцать лет, но почему в СССР не публикуют сведения о «без вести пропавших», количество которых в начале войны называлось во много раз больше, чем количество погибших!? При Сталине называли цифру погибших в четыре миллиона, потом дошли до семи. Никита назвал цифру в двадцать миллионов, и я уверен, что завтра скажут о тридцати, и далее к каждому юбилею будут прибавлять по десятку миллионов. Историки врут. А как им не врать, если нас всех с малых лет к вранью приучают?
И еще один вопрос, на который никто не знает ответа. Были миллионы без вести пропавших. А потом вдруг у немцев появились русские дивизии и даже целая русская армия. И вот вопрос: а была ли та война отечественной, если и с той и с другой стороны воевали русские..?”
“Саша, ты про власовцев, что ли?” – это уже Лена.
“Про власовцев тоже”, – киваю.
Виктор молчит. Жорка спит, Оппонентов нет, хиленькая реакция.
“Ну и сколько было солдат у Власова в РОА?” – щурится Виктор.
“Где-то около миллиона”, – я не уверен, пожимаю плечами.
“Ха, попал почти в яблочко, по данным англичан и американцев их было полтора миллиона”, – смеется Витька. Им от РОА больше всех перепало. Хотя точную цифру никто не знает. Наши данные о составе и численности власовской армии в разы отличаются от английских и американских. Мы цифру преуменьшаем, а те кому эта армия крепко по сусалам врезала — преувеличивают. Но я больше верю союзникам, они привирают в разумных пределах, а не поперёк арифметики, как в СССР”.
“Ну пусть так, – киваю я. Кроме РОА на стороне немцев воевали и другие соединения. Например, в Комитет Освобождения Народов России (КОНР), под командованием генерала Краснова входили национальные легионы: Грузинский, Армянский, Калмыцкий, Прибалтийский, Белорусский… и так далее, по числу членов дружной семьи народов СССР! Не было там только украинцев, потому что они имели УПА – Украинскую Повстанческую Армию, да еще ОУН – Организацию Украинских Националистов! Украина не хотела быть ни под советскими, ни под русскими или немцами. Она хотела быть независимой, сама по себе.
Да, был еще и белоэмигрантский корпус Рогожина! И едва ли был он один – я ведь не всё знаю. А казаки? Казачий корпус генерала Даманова из «Казачьего стана» в Италии… Пятнадцатый кавалерийский казачий корпус! А сколько их было до пятнадцатого и после? А как назывались те казачьи корпуса и дивизии, под командованием генерала Шкуро, которые после Гражданской войны двадцать лет дожидались своего часа в разных странах Европы? Они его дождались!
По самым скромным предположениям, была в Европе не одна сотня тысяч лихих казаков: кубанских, донских, терских – для которых война с Советским Союзом была долгожданным праздником возвращения на родину! Вот ведь судьба казачья – умирать на чужбине за родную землю…
А у генерала Краснова и авиация своя была! То были «сталинские соколы», которые перелетали на сторону немцев. И не только в первые месяцы войны, но и в последние! Перелетали, чтобы выплеснуть этим поступком ненависть ко всему советскому! А как был тщателен отбор курсантов в летные училища! Не по здоровью, а по характеристике из НКВД. За каждую рекомендацию гебисты головами отвечали!
Я вспоминаю о том, как завидовал курсантам престижных школ ВВС, куда перед войной набирали подростков моего возраста. И я мечтал быть лётчиком! Но какая пропасть отделяла меня, с клеймом «чёс», от них – чистеньких, спортивных и подтянутых курсантиков в военной форме с небесно голубыми петличками, в которых сияли крылышки с пропеллером! И как мне было обидно, когда заветная мечта сбывается… но не у тебя! И ведь среди них, проверенных и отобранных, были такие же, как я, – ненавидящие СССР…”
“Подумать только, — звенит голосок Светы, – полтора миллиона красноармейцев, ставших немецкими солдатами?…”
“Полтора миллиона – это только в Вермахте, в первые дни войны, а потом еще пол-миллиона, да еще миллион в РОА, – хмыкает Виктор. Были и формирования в немецкой армии, вроде наших стройбатов. Назывались ТОДТ. И там еще около миллиона русских солдат кантовались… из тех, кто воевать вообще не хотел.
А в Вермахт и в РОА не каждого брали. Отбор был по здоровью и политической характеристике. И роты, батальоны, полки из русских солдат, воевавших плечом к плечу с немецкими, зарекомендовали себя, как самые отважные в немецкой армии! Надёжнее СС! А первым русским батальоном в немецкой армии был батальон капитана Смысловского, который в полном составе вступил в бой в первую минуту после начала войны! Не снимая советскую форму, как один, всем батальоном пошли в штыковую атаку на погранзаставу, за то, что на погранцах были ненавистные каждому русскому синие фуражки НКВД! Отсюда и пошла выдумка кремлевских писак, будто немцы батальонами десантировали солдат в красноармейской форме.
Если называть «почины» именами первых, то надо назвать это движение не власовским, а смысловским! Ведь движение было более массовое, чем стахановское… Два миллиона в Вермахте! И это без РОА, казаков, белоэмигрантов… А если прибавить сотни тысяч полицаев…”
“А вот этих не надо! – перебиваю я Виктора и с досадой швыряю в огонь обгорелый прутик. Нельзя суммировать солдат с полицаями! Кто шел в полицию? Коммунисты! Охотно брали немцы в полицию чекистов! Чекист – самая почетная из советских профессий! «Каждый советский человек – чекист!», – говорил Берия. Ценили немцы чекистов за их садизм и их псовую безжалостность! «Враги сожгли родную хату…» – есть такая слезливая песня. А эти «враги» сегодня советскими наградами увешаны, как рождественские ёлки!
Только в партизанской армии генерала НКВД Ковпака было несколько «карательных» отрядов для уничтожения мирного населения. Они переодевались, то в форму УПА, то в форму поляков, то в форму немцев…
А те, кто в Вермахт шел – на смерть шли! Нельзя шкурников чекистов и коммунистов, в одну кучу валить с бесстрашными, бескорыстными смысловцами и власовцами…”
“Да как можно!.” – это Жорка, мы его разбудили своими разговорами. Как можно со смысловцами… против своего народа, своей Родины! Да! Пусть коммунисты – дерьмо! Но родина – Россия! Язык и мысли – свои, русские! А те – чужие… немцы… фашисты… Враги! Умирать за немцев? А вы с Витькой что, не русские? С ума посходили, кем восхищаетесь?…”
Жорка на эмоциях, он говорит сбивчиво, гневно! Я его понимаю, но он меня не слышит. Как объяснить ему то, что для меня очевидно? Именно Жорке, который кричит во сне, когда снятся ему черные кресты на крыльях немецкого самолета, пикирующего на самоходную баржу посреди Ладоги, полную детей, блокадных сирот, умиравших от голода. Жорке, который, просыпается от того, что снятся ему леденящие кровь сны, объятия окоченевших рук его мамы, отдавшей ему свой хлеб, а с хлебом жизнь… мёртвого тела мамы, с которой спал он в одной кровати…
“Жора… дай сказать! – не выдерживаю я, – меня и тебя разделяют не просто пять лет жизни! Эти пять лет – грань мировоззрения!! Ты из другого детства, понимаешь? В твоём детстве был один враг – немец. Это он отнял у тебя папу, маму, школу, здоровье… хлеб! Ты из того времени, когда немца ненавидели и призыв убить немца звучал из детсадиковского плакатика «Папа, убей немца!», и от главного поэта СССР лизоблюда Симонова:
Если немца убил твой брат,
Если немца убил сосед,
Это брат и сосед твой мстят,
А тебе оправдания нет!
Так убей же хоть одного!
Так убей же его скорей!
Сколько раз увидишь его,
Столько раз его и убей!…
Я читаю стих громко, как заклинание. И закончив, медленно говорю Жорке:
“Власовцы – мои современники. Они из моего довоенного детства, когда слова «россия» и «родина» были вражескими, белогвардейскими, потому что нам внушали «у пролетария нет родины – родина пролетария – весь мир!» На этих словах из сталинского букваря мы читать учились! Я из того детства, в котором пацаны верещали от восторга в кинематографе, когда на экране пулеметчица Анка расстреливала из пулемета каппелевцев — русских офицеров… русских! А сколько репейника порубили мы деревянными шашками, подражая лихому Чапаю, который рубал шашкой головы русским солдатам из русской армии генерала Колчака! Советские были своими, а русские – были враги!
В школе мы здоровались по-немецки: «Рот фронт!», прощались по-испански: «Но пасаран!». Обожали немца Тельмана, преклонялись перед Марксом и Энгельсом – немцами… Мечтали сражаться плечом к плечу с немцами, французами, испанцами в интернациональных бригадах против русских белогвардейцев! Против русских! За Революцию во всем мире! Мы из того времени, где не было национальностей, а были красные и белые!
Каждая песня, книга, кино впрыскивали в наши детские души ненависть ко всему русскому, как к классово чуждому! Русский враг был рядом с нами, он мог быть соседом, нашими родителями. В кинофильмах самый злобный и коварный враг имел русское имя, говорил по-русски, называл СССР с вражеской антипатией – «Рассея»!
Когда раскулачивания и репрессии поглотили десятки миллионов русских людей, то у миллионов их детей, завершивших курс обучения ненависти в специальных детдомах и колониях, вектор ненависти поменял направление с точностью до наоборот.
Десятки миллионов детей раскулаченных крестьян, расстрелянных большевиками, возненавидели не абстрактного буржуина, который им зла не причинял, а конкретную мразь – чекиста, который с одобрения советского народа убил их родителей, забрал скотину, хлеб, дом, даже их игрушки! Посадил их за колючую проволоку специальных детских колоний, где издевался над ними, как хотел.
Мы ненавидели ублюдочный народ, который называл наших родителей врагами! Это делал советский народ, воспитывая ненависть у детей к их репрессированным родителям! И воспитали в нас ненависть! Но ненависть не к родителям, а к ним самим, к этому советскому народу!
Всё это было «по воле советского народа», который говорил по-русски, но не не хотел понимать то, что он творит! И для миллионов чёсов понятие «советский народ» запомнилось в харях звероподобных чекистов и в рожах стукачей! Сейчас осуждают Сталина и Берию. Но почему никто не вспомнит то, как вёл себя народ, почему никто не понимает, что и Сталин и Берия могли быть у власти только благодаря восторженной, холуйской любви рабского народа к этим мерзавцам? Ведь народ любил эту мразь!!
И говорил о своих убийцах: «Они простые мужики – нашенские, из народа!».
Тебе, Жора, без разницы, как называли твой народ – русским или советским? Это был твой народ, который говорил на родном языке, защищал тебя от ненавистного врага — немца. Хреново этот народ защищал своих детей. Поэтому ты и запомнил самолет с немецким летчиком, который расстреливал самоходную баржу с русскими детьми! А помнишь ты чувства, к тому немцу, пилоту самолета? Что это было – страх и ненависть? Сильные чувства! Страх проходит, ненависть остаётся! Это самое стойкое чувство человеческое!! Ненависть – антипод любви, и среди чувств человеческих, такое же сильное, как любовь! Поэтому так часто они вместе. И в Библии сказано «Любящие Господа, ненавидьте зло!» (Пс.96:10).
Ты, Жора, только секунды был лицом к лицу с врагом, в руках которого оказалась твоя жизнь! И могущества врага хватило ненадолго — у его самолета боезапас кончился. А детство тех пацанов, кто стал власовцами, было страшней твоего во столько же раз, во сколько они дольше смотрели в глаза беспощадному врагу, сознавая свою беспомощность. А смотрели они в лицо врага всё детство и юность – всю жизнь!! Их врагами были не только гебисты, но весь советский народ, ненавидящий «антисоветских детей»… да-да! – это было их официальное название! А не официально их называли «кулацкие выродки» и «вражий помет». Так вот, для «выродков и помёта» слова: русский и советский, – это две большие разницы!
Представь, Жора, если бы твоих родителей замучили советские садисты ” от имени и по поручению советского народа”, замучили бы как врагов этого народа, то разве ты, любящий сын – не стал бы ты врагом такого народа? Это был беспримерный случай в истории, когда ДЕТИ РОСЛИ ВРАГАМИ СВОЕГО НАРОДА, шкурой ощущая различие между русским народом, к которому принадлежали они по языку и предкам, и чуждому, враждебному им советскому народу, который уничтожил их родителей, а их самих, мальчишек и девчонок назвал врагами, выродками, помётом! Враждебный народ, который лишил их родителей, свободы, детства и дома! И если твои родители, давшие тебе жизнь, были названы врагами этого народа, то для мальчишек и девчонок за колючей проволокой было само собой понятно кто кому враг!
«Лес рубят – щепки летят!» – говорил Сталин. Дети репрессированных родителей были щепками от рубки дров по сталинской методике. Чёсов не только избивали в детских домах и колониях, их убивали «в гуманных воспитательных целях» для того, чтобы другие боялись. Для такой воспитательной меры партия большевиков в тридцать седьмом году выродила Указ, разрешающий «по санкции сотрудника НКВД уничтожать представителей чуждых классов, независимо от возраста». То есть, любой садист из НКВД для аппетита перед завтраком мог расстрелять дюжину малышей «социально опасного антисоветского происхождения». А чекисты- гурманы насиловали и убивали девочек.
Любая уличная собачонка в СССР имела прав на жизнь больше, чем мы – чёсы, «выродки» и «помет»!! Воспитанием «выродков и помета» занимались воспитатели НКВД, набранные из уголовников. Эти были друзьями народа и работенки у них было невпроворот! Ведь, по современным данным, жертв сталинского террора было от тридцати до шестидесяти миллионов! Заметь какая точность у советской статистики! Где-то тридцать-шестьдесят миллионов..! Небось, комаров в тайге считают точнее! И на фоне такой статистики сотня-другая тысяч насмерть замученных девочек – это такая мелочь! Но прикиньте-ка, кто знает арифметику, а сколько было «щепочек» при рубке дров с таким размахом? Сколько выросло парней, поклявшихся в том, что если выживут они в советском гадюшнике, то всю жизнь посвятят МЕСТИ! Мести не чекистам и коммунистам, даже не Сталину, а советскому народу, создавшему это чудовище! Самому злобному народу в истории планеты! Народу, среди которого половина готова была жизнь отдать за Сталина!”
Свой монолог я произношу медленно. Знаю, что такое никто из моих друзей никогда не слышал, да и вряд ли услышит. Поэтому, я хочу чтобы они его запомнили. Выдержав паузу, я продолжаю:
“За то, чтобы избавить Россию от названия «советская», за право быть русским человеком, а не советским рабом, отдавали свои жизни смысловцы, красновцы, казаки, власовцы и парни из множества патриотических формирований, названий которых не перечесть! И воевали они не по повестке из военкомата, а добровольно! Воевали за Россию, воевали с ненавистным советским народом, который, как подлый раб, предавал свою Родину, защищая сталинский режим!
В Красной Армии воевали немцы-антифашисты, «недострелянные» в тридцать девятом в угоду Гитлеру. Но никто не называл этих немцев, воюющих против фашистской Германии, предателями! Почему же называют предателями миллионы лучших русских парней, воевавших против режима, который был хуже фашистского?! Почему называют героями тех, кто воевал с Наполеоном? Ведь на его знамёнах была республика! В годы независимости США он был на стороне республики Америка. Это его Франция подарила Америке Статую Свободы! Он предлагал эту республику русским. Но как же бездарно предали русские солдаты свою Родину, умирая за царизм и крепостное право! И разве спустя полтора столетия не предавали Россию и те, кто отдавал жизни за сталинское рабство? Почему мы помним о гражданском долге, но не думаем о долге перед Родиной? Перед Россией?? Перед своими родителями, дедами, нашей историей..?”
Тут я вспоминаю что сам тоже воевал не в том окопе… и не просто фронтовик, а инвалид войны! И смутившись умолкаю…
Конец Третькй Части.
(Повесть фронтовика Александра Войлошникова).
great article
Insightful piece